Александр Арген

Жара, горячий воздух несет из степи запахи высохшей травы. Над Ростовом висит дрожащее марево. Машин на улицах мало, воскресный вечер, весь Ростов там, на Левом берегу Дона, на песчаных пляжах, пытается охладиться в теплых и мутных речных волнах. По улицам разлит расплавленый зной, редкие прохожие перебежками проскакивают от одной тени до другой. Жаром дышит асфальт, стены домов, раскаленные на солнце автомобили. И спасение от этого жара придет лишь под утро. Перед рассветом, все из той же степи, потянет прохладным воздухом, он заглянет в настежь распахнутые окна, балконные двери, поднимет легкие марлевые занавески и охладит потные, горячие тела горожан.

От бешеного количества солнечной радиации получаемой за год, от нервной жизни большого южного города, каждый второй ростовчанин слегка чокнутый. Особенно это заметно летом, когда безжалостное солнце и невыносимая жара, доводят даже нормальных людей до совершенно безумных поступков. Однако сами ростовчане ничему не удивляются, они привыкли.

Булочная на углу улицы Пушкинской и одного из проспектов. Все двери распахнуты настежь, и входные и со двора, сквозняк шуршит пластмассовой занавеской. Последний покупатель был три часа назад, продавщица Ниночка, от скуки сортирует монеты, через час закрывать, ей надо уложить выручку в сейф. Ее мама, Людмила Игоревна, работающая уборщицей в магазине, принесла из подсобки большое пластмассовое ведро с водой, и шваброй протирает кафельный пол. Пол уже и так блестит как гениталии кота-чистюли, но Людмила Игоревна мочит его водой каждый час, влага испаряясь придает свежести горячему воздуху. На Ниночке, которой недавно исполнилось девятнадцать, и на маме, которой далеко за тридцать, но близко к сорока, одинаковые мини-юбки цвета кофе с молоком и одинаковые легкие ажурные кофточки.

Если поставить их к наблюдателю спиной, немногие смогут различить где мама, а где дочь. Великолепные ростовские ножки, худощавые, загорелые, с аппетитными ямочками под коленями, то, чем ростовчанки так выгодно отличаются от жительниц других регионов России, красят как одну так и другую. А вот лица у них разные, и не в пользу дочки, Ниночка злоупотребляет заварными пирожными из фирменного кафе "Золотой Колос", и это написано у нее на лице. Несмотря на юный возраст и довольно частые порции мужских гормонов, Ниночка не успевает бороться с прыщиками, вскакивающими то здесь - то там на ее милом личике. Мама же, своей яркой южной красотой, напоминает Софи Лорен в молодости, абсолютно то же, блядское выражение лица, так прельстившее в свое время Феллини. Соперничество между дочкой, еще не вышедшей замуж, и мамой, побывавшей там уже дважды, иногда принимает масштабы семейного бедствия, но на данный момент у них перемирие.

Слышны шаги по тротуару, в магазин входит высокий молодой человек, лет двадцати пяти, в белой рубашке с короткими рукавами и в светло серых брюках.
В руке у него полупрозрачный пакет, сквозь который просвечивают две толстые, тяжелые книги.

- Свежие батоны есть? - спрашивает молодой человек у Ниночки.
И Ниночка и мама, с восхищением глядят на парня, стоило три часа умирать от скуки
в пропахшем хлебом магазине, чтобы получить к концу рабочего дня такого красавца. Если судить по чистой, без акцента речи, парень русский, но судя по дополнительным признакам, кто-то по его женской линии однажды крепко согрешил с - армянином, евреем, грузином, греком, турком? Ой, да с кем только нельзя согрешить в этом южном мегаполисе. Всех и не перечислишь. Такие как этот парень, полукровки, в Ростове каждый третий, и все они, упрямо считают себя русскими.

Молодой человек, очень похож на Пушкина лицейского периода, слегка вытянутое, интеллигентное лицо, внушительный, на пол-лица, смуглый нос, вьющиеся черные волосы, такие же, вьющиеся, но аккуратно постриженные баки, чувственные, припухшие губы, и только очки, с бешеными диоптриями, делают выражение его лица немного детским.

Между женщинами тут же начинается незримая борьба, мама, бросив ведро и швабру, старательно вытирает салфеткой прилавок, прямо перед носом молодого человека. Ее, довольно таки упругие, груди рискованно болтаются в ажурной кофточке, вызывая открытое недовольство дочери. Ниночка, в ответ, становится на цыпочки, и, смело обнажив из под мини-юбки загорелые ягодицы, достает молодому человеку батон с верхней полки, хотя таких же батонов полно внизу.

Трусики, и мама и дочка, как истинные ростовчанки надевают летом лишь в особые дни, используя их как крепление для прокладок.

Молодой человек оживляется и, с интересом наблюдая за акробатикой Ниночки, перестает обращать внимание на Людмилу Игоревну. Он выбрал объект страсти, пусть на несколько минут, но это же игра, в эту игру играют постоянно на улицах южных городов, люди встречаются взглядами, улыбаются друг другу, дают понять, что не прочь бы, и… исчезают в толпе навеки.

Но Людмила Игоревна не сдается, она делает несколько шагов к ведру и, резко наклонившись, начинает полоскать в ведре тряпку, снятую со швабры.

Когда Ниночка, в конце концов, поворачивается к прилавку с батоном,
ее взору открывается молодой человек, с глазами навыкате и отвисшей челюстью.
Проследив за его безумным взглядом, она обнаруживает, что Людмила Игоревна, не рассчитав усилия, слишком резко наклонилась над ведром. Тоненькая мини-юбка, от этого резкого движения, задралась несколько больше чем требовалось, и вниманию публики открылись не только стройные ножки Людмилы Игоревны, но и то место откуда они растут. И даже то место из которого, девятнадцать лет назад, с божьей и акушерской помощью выкарабкалась сама Ниночка. Молодой человек, не в силах оторвать взгляда от солнечных зайчиков, игриво пляшущих на блестящих, рыжеватых волосках, впадает в полный транс. И Ниночка вдруг с ужасом замечает, как в левой штанине летних брюк молодого человека, начинает что-то подергиваться, причем заканчивается это что-то, где то в районе колена.

Чтобы прервать этот кошмар, она с грохотом кидает батон о прилавок, так же, с размаху, лупит рядом монетами, и кричит, голосом торговки с Центрального рынка,
- Вот ваш батон и сдача!

При этом она усиленно подмигивает Людмиле Игоревне, и делает неопределенный жест рукой, пытаясь дать понять, что лучше бы ей разогнуться, ведь так и до беды недалеко. Но Людмила Игоревна, уже разглядевшая обалдевшую физиономию молодого человека, продолжает наслаждаться произведенным эффектом, совершенно не представляя истинных причин его произведших.

Молодой человек, не отрывая зачарованных глаз от заветного места, сомнанбулическими движениями засовывает батон в пакет с книжками, а мелочь в карман брюк. Внезапно он кладет пакет на прилавок и сдавленным, хриплым голосом говорит, ни к кому не обращаясь
- Нет, ну я так больше не могу!
После этого он делает несколько шагов к Людмиле Игоревне, расстегивает молнию на брюках, с трудом достает что-то чудовищное …. Слышен чмокающий звук, Людмила Игоревна издает легкий писк, но не сдвигается ни на миллиметр, успев крепко вцепиться в тяжелое ведро с водой. Молодой человек, доведенный до полного ошизения жарой и вожделением, делает несколько резких движений. Затем снова слышен тот же звук, на пол падают несколько блестящих капель, схватив с прилавка одной рукой пакет, а другой рукой застегивая молнию, он поспешно выходит из магазина.

Ниночка стоит совершенно окаменевшая от ужаса, такого она не видела даже в эротических кошмарах. Людмила Игоревна, также ошарашенная происшедшим,
оставаясь в той же позе, совершенно неожиданным для себя и для дочери, низким грудным голосом, спрашивает
- Что это было Ниночка?
И в следующую секунду понимает - это самый идиотский вопрос в ее жизни.
Но ответ следует незамедлительно.
- Откуда же мне знать, Людмила Игоревна, - называя почему то мать, по имени и отчеству, ехидничает Ниночка - Ведь это не меня трахали здесь, посреди магазина!
Ниночка вкладывает в эти фразы весь сарказм и всю иронию, которые она смогла наскрести в своем маленьком девичьем сердце. Но сарказма и иронии там обнаружилось совсем мало, их хватило только на первую фразу. А потом пошла чистая черная зависть, и от этого, вторая фраза вышла скомканной и больше походила на рыдания. Ниночка, внезапно всхлипывает и бежит в подсобку, чтобы там выплакать обиду - на жару, на так легко возбудившегося молодого человека, на мать, использующую в борьбе такие низкие, недостойные методы.

Людмила Игоревна смачивает кафельный пол, и слегка пританцовывет со шваброй,
душа ее поет. Несмотря на то, что большие круглые часы над входной дверью магазина показывают двадцать минут седьмого, солнце и не думает выпускать из своих объятий большой южный город, раскинувшийся над великой русской рекой. Проклятая жара давит на мозги ростовчан, побуждая их к необдуманным, странным поступкам. У каждого второго едет крыша. Но ненадолго. И недалеко.
Я люблю этот город.

P.S. Записано со слов одного из участников трагедии, все совпадения с реальными людьми правдивы.

Страница автора на Прозе. ru