Я с детства знаю, что самый страшный грех — быть толстым. Это одновременно и грех, и наказание. Потому что толстого человека всякому разрешено пнуть или обидеть, а он не должен обижаться, пусть спасибо вообще скажет, что его совсем не убили.

Все толстые дети — потенциальные мальчиши-плохиши, которые за банку варенья и корзину печенья готовы продать буржуинам главную пионерскую тайну — как делать из хлеба чернильницы.

Не знаю, может, в политкорректной Америке, где половина детей выросли на гамбургерах, толстым считается какое-нибудь болезненно-жирное чудовище, но в моем детстве жиртрестами именовались просто плотные, румяные, здоровые дети, радующие бабушек отличным аппетитом.

Мне уже тогда открылись многие истины, толстый ребенок вообще думает больше других, потому что не хочет играть с теми, кто дразнится. От этого он сидит дома, в четырех стенах, много думает и еще больше толстеет.

Как-то раз, отчаявшись, я пришла к маме, села к ней на колени, при этом их не раздавила, и сказала: «Мама, я никогда не выйду замуж». «Почему?» — испугалась мама. «Потому что я толстая. Никто не возьмет».

Родители и льстивые подруги уверяли меня, что я совсем даже не толстая, а вполне «нормальная». Как они определяли эту «нормальность», я не знаю. Близкие меня утешали, а посторонние дразнились — от этого развилось недоверие. С тех пор если друзья или родственники хвалят меня, я уж им не верю, потому что все это они делают из жалости. Верю тем, кто мне не друг, потому что еще в детстве их слова совпадали с тем, что я видела в зеркале.

Я не пошла на кафедру радио и телевидения, потому что испугалась, что мое лицо не поместится в экране. Нет, новый тогда для нашего факультета PR оказался куда лучше, но я зачем-то мечтала попасть в телевизор. Пришлось начать заикаться и рассказывать всем окружающим сказки о плохой дикции и проваленном тесте по говорению. Мне уже поверили, а я с тех пор так и заикаюсь время от времени.

Каким бы потом скелетом не стал толстый человек, это его уже не спасет. «Смотрите, как похудел наш толстяк» — скажут окружающие. Скажут с восхищением, но все-таки по привычке назовут его толстяком.

Но просто похудеть — мало. Надо еще сменить круг общения. Но и этого, порой, бывает недостаточно. Потому что если человеку всю жизнь твердили, что он толстый, то уж он это запомнил, даже зазубрил, разбуди его в 4 часа ночи — и он скажет: «Я толстый! Не мешайте мне спать!».

Так что своему новому окружению он довольно быстро внушает правильные мысли. «Я толстый». — «Да какой же ты толстый?». — «Не спорь, мне лучше себя знать. Я толстый». — «Ну хорошо, хорошо. Ты — толстый».
«Вот. Так всегда. Даже новые знакомые говорят, что я толстый», — вздыхает толстый и идет за покупками в магазин одежды для исключительно крупных людей, где чувствует себя карликом. Толстым карликом.