Год назад от Петра Сергеевича ушла жена. Брак их, на самом деле, умер еще раньше, однако некоторое время все продолжалось, то ли по инерции, то ли еще по какой причине.

Прошлой же весной произошло спокойное объяснение, после которого последовало быстрое оформление развода (благо детей и взаимных претензий не было), и Катерина, ставшая теперь чужой женщиной, уехала в другой город к своим родителям.

Чувство жалости к себе наполнило душу Петра Сергеевича ощущением покоя и радости, соболезнования и поддержка коллег и товарищей помогли испытать ему чувство полного, безоговорочного счастья.

Любимой темой разговоров Петра Сергеевича стали размышления о несовершенстве женской природы, o ее никчемности и вторичности.

В бытовом плане уход жены никак не отразился на жизни Петра Сергеевича, во всяком случае коллеги не заметили никаких изменений. Как и до этого, Петр Сергеевич, странно кивая и почему-то подмигивая, заразительно похохатывал, слушая в курилке свежие анекдоты, а в обеденное время, сидя за своим столом, пил непременный кофе, доставая бутерброд, прихваченный из дома.

Однако, полгода назад в жизнь Петра Сергеевича вошло странное увлечение. Оно наполнило существование Баринова смыслом, принесло ему доселе неизвестные ощущения праздничности и азарта.

Полгода назад Петр Сергеевич открыл для себя новую игру, правила которой придумал сам. Именно тогда он впервые обратил внимание на печатаемые в газетах женские объявления о знакомствах.

С тех пор каждый понедельник, возвращаясь с работы, Петр Сергеевич покупал толстый еженедельник и торопливо спешил домой. Там, переодевшись, Баринов с карандашом в руке начинал скрупулезно обрабатывать свежую информацию.

Крики души паникующих от одиночества женщин были упорядочены по возрасту. Петр Сергеевич рассматривал объявления в ограниченных пределах : от 23-х до 40-ка лет.

Катерина, с которой он незаметно прожил семь лет, была женщиной тщедушной до никудышности, с худыми ногами, при полном отсутствии намека на грудь. Поэтому теперь, то ли из непонятного чувства протеста, то ли по другой причине, кандидатуры, обладающие размером менее 48-го, безжалостно отсекались.

Петра Сергеевича глубоко уязвляли те призывы, в которых женщины хотели бы видеть своего избранника состоятельным, атлетического сложения или собирающегося эмигрировать. Будучи неудачником Баринов искренне верил, что истинная любовь свободна от сословных и материальных предрассудков, а родство душ является достаточным условием для обоюдного счастья. Поэтому выделялись те объявления, в которых звучало "ищу друга", "ищу человека".

Отметив около десятка объявлений Баринов, садился за стол, доставал из заветной папки с тесемками заготовленный ответ и переписывал его требуемое количество раз.
Каждую неделю Баринов испытывал восторг наслаждения автора своим творением. Собственные мудрость и великодушие умиляли Петра Сергеевича чуть не до слез.

Запечатав письма опустошенный Баринов выпивал стакан молока и ложился спать в сладкой надежде, что на этот раз уж обязательно случится лелеемая в мечтах встреча.

Несколько дней до выходных проходили как во сне. Приходящие по почте ответы Баринов складывал нераспечатанными в ту же папку.

В пятницу вечером, придя с работы, Петр Сергеевич выпивал водки и садился за чтение писем. Это был важный момент - ведь в результате строжайшего отбора должен был остаться один конверт.

Баринов не помнил уже, как сложился такой порядок, при котором все письма, кроме одного, браковались. Спорным был и сам принцип подобного отсева, однако он соблюдался неукоснительно, и в конце концов Петр Сергеевич шел к телефону с одним конвертом.

В этот раз все было как всегда : привычно изображая крайнее смущение Баринов уточнил сведения из письма и договорился о субботнем свидании. Голос невидимой собеседницы ему понравился - глубоко грудной с еле ощутимой картавинкой.

В субботу около полудня Баринов подходил к условленному месту. Легкое волнение пьянило. Ему было уже хорошо известно это состояние неопределенности и предвкушения.

Обладательница мягкого голоса оказалась крупноватой женщиной с коротко остриженными волосами.

Баринов хорошо знал, что женщина, пришедшая на свидание впервые, ведет себя либо крайне робко, либо вызывающе на короткой ноге, что, впрочем, тоже свидетельствует о робости.

Надя, так звали женщину, очень смущалась и нервно теребила ремешок своей невыразительной, излишне крупной сумочки.

Чтобы снять напряжение Баринов пригласил Надю в кафе. Усадив ее за столик и заняв таким образом место, стоя в очереди,Петр Сергеевич вдруг обнаружил, что крупный, ярко накрашенный Надин рот, ее большие коровьи глаза как-то нехорошо ему нравятся.

Глядя как Надежда запивает коньяк кофе Баринов уже смелее рассказывал о своей отшельнической жизни. Ему казалось, что такие вот грустные рассказы - единственно верный путь к женскому сердцу.

Надя, как оказалось, работала в технической библиотеке. Постоянный ужас возможности попасть под сокращение сделал ее болезненно предупредительной и старательной, даже сейчас она с готовностью заглядывала в рот Баринову, услужливо смеясь над его остротами.

Петр Сергеевич, напротив, все больше распалялся, переходя в состояние чуть ли не транса. Несколько минут назад он для чего-то сообщил Наде, что пишет книгу, и теперь увлеченно придумывал сюжет. Восхищение слушательницы поощряло его невероятным образом.

Во время своего рассказа Баринов несколько раз бегал за коньяком, так что через минут сорок они с Надей перешли на "ты".

Речь нового знакомого странным образом гипнотизировала Надю. Ее собственная маловыразительная жизнь выглядела нелепой и скучной на фоне наполненности и осмысленности существования Петра Сергеевича.
Надя наслаждалась рассказом этого человека, забывая о своих нехитрых проблемах. В этот момент она уже не корила себя за данное в каком-то необъяснимом порыве объявление в газету.

В свои тридцать лет Надя была, по сути дела, ребенком. Она уже перестала хотеть замуж и смирилась с недоумением и сочувствием близких.

Улыбаясь,Надя обнажала неяркого цвета десны, однако Баринов ничего не замечал. Его воодушевление собственной значимостью объединяло этих двух людей, от которых отвернулся Бог.

Через полтора часа все было решено. Надя чувствовала, что пойдет за этим человеком куда угодно и сделает для него все не задумываясь. Баринов печально улыбался, часто для чего-то приглаживая волосы.

На улице в это время пошел дождь, поэтому решили идти к Наде, которая жила неподалеку.

Баринов держал женщину под руку и с воодушевлением рассказывал об утраченной метафоричности современной прозы, Надя с ужасом думала об отсутствии поглаженного постельного белья и о разорванном на груди халатике.

Дома у Нади Баринов сразу же прошел к книжным полкам и принялся снисходительно просматривать потертые книжные корешки, новых книг давно не покупали.

Комната была чистой, однако оставляла впечатление заброшенности.

Надя суетливо жарила яичницу и не переставала удивляться тому факту, как быстро этот человек в до неприличия отутюженных брюках стал ей понятен и близок.

Ели молча, незаметно стемнело.

Чтобы как-то сгладить появляющуюся неловкость Надя подала чай. Ей почему-то остро захотелось рассказать Петру Сергеевичу историю о том, как двенадцать лет назад она впервые влюбилась в известного в городе спортсмена, как завороженно следила по газетам за его успехами, а через два года уступила домоганиям похожего на него однокурсника. Наде казалось, что Баринов все поймет и не осудит.

Петр Сергеевич поглядывал на Надю и ловил себя на мысли, что неплохо бы погладить ее по голове.

Допили чай. Надя принялась убирать посуду. Она поймала себя на мысли, что ее опасения после вчерашнего телефонного разговора были напрасными, а надежды естественным образом оправдывались. Где-то глубоко в груди щемило.

Выйдя в коридор Надя обнаружила, что Петр Сергеевич одевается. Попрощались тепло.

Баринов шагал домой, испытывая чувство глубокого удовлетворения. Гармония бытия опустошала.
У себя дома Надя мыла посуду и ничего не понимала.

Страница автора на сайте Проза.ru