RBBW - Журнал для больших -

Татьяна и Владимир Раутианы

1. КУРИЦЫ И ПТИЦЫ

Задиристый и вежливый. Первая наша зимовка в Таджикистане, в Гарме, на сейсмостанции, поздняя осень 1951 года. Два скучающих приятеля, механик и лаборант, завели себе петуха в качестве комнатного животного. Выпивая, и петуха приучили к зелью, скармливая ему намоченный в водке хлеб и забавляясь его человечески нетвердой походкой и специфически фальшивым пением. Как известно, мужская агрессивность заложена в Y-хромосоме и при отсутствии войны находит себе выход в шахматах, футболе, боксе и прочих мужских играх. В данном случае возникла такая игра: задиристый сапог одного из приятелей угрожающе наскакивал на петуха, имитируя ритм первого этапа схватки: "А ты кто такой?" Петя вставал в боевую позу: перья вокруг шеи дыбом, голова наклонена, ноги готовы к прыжку. Взаимное обучение правилам игры шло быстро. Второй этап состоял в том, что Петя наскакивал на сапог, бил его крыльями и шпорами, клевал. Петуху часто давали возможность выигрывать, чтоб поддержать в нем мужество и уверенность в победе. Петух укрепился в понимании того, что соперник - это сапог. Женская часть человеческой популяции в своих босоножках осталась вне опасности.
Наступила весна, пригрело солнышко, и стали появляться члены московской экспедиции и студенты-дипломники. Один из последних славился своей сногсшибательной вежливостью. Не спросит, примерно: "Не знаешь, который час?" - а обязательно вежливо: "Будьте так любезны, скажите, пожалуйста, если Вас не затруднит - который сейчас час?"
С весенним теплом и наш пернатый герой стал гулять на улице. И произошло неизбежное. Вежливый студент в казенных сапогах (!) появился вблизи Петьки. Сапоги не стояли мирно на месте, а двигались. Трусливый противник уходил! Петя бросился вдогонку, с размаху взлетел ничего не подозревавшему студенту на голову и принялся долбить клювом.
Придя в себя, спасенный студент задал вопрос: "Будьте любезны, скажите пожалуйста, если Вас не затруднит, - этот петух, он, ммм, сумасшедший?"

Мингрельский петух. Дело было в знаменитом нынче поселке Леселидзе на границе Абхазии и Грузии с Россией. Я и папа проводили там в июле 1953 года свои "вакации". За месяц, учитывая общительность и обаяние папы, мы, конечно, перезнакомились со всеми близживущими представителями кавказского интернационала: Никитиными, Санидзами, Манукянами, Бериями... К тому же, мне стала знакома и соседская популяция домашней фауны. В частности, я обратил внимание на то, что взлетев на забор, петухи всегда информируют окружающих об этом своем достижении короткой звонкой песней. Мне шел четырнадцатый год, ломка голоса еще не завершилась, а благодаря Нине Остаповне - хорошей знакомой нашей семьи, преподавшей мне как-то науку специфического голосоведения, - я был мастером точного воспроизведения песни любого петуха. Технически это доступно мне и сейчас, да вот голос чуть низковат.
В тихий теплый ранний - после архимедова сна - вечер у забора нашего участка текла задушевная беседа русых и брюнетов, молодых и ветеранов, кавалеров и дам. Как обычно, я немного в стороне от компании, но совсем рядом. Тут же куриный гарем из мингрельского двора во главе с красивейшим красным и клевастым Петей. В какой-то момент природа воодушевила золотогребенчатого, последовал энергичный полет, посадка на забор, стабилизирующие взмахи крыльев - все готово для исполнения любимой арии. И вот пожалуйста: общество слышит его родные фанфарные звуки, но... в моем, чисто инстинктивном исполнении. Что было дальше, увидишь не часто: красавец оторопел, оглянулся, потерял равновесие и в присутствии своих многочисленных подопечных шлепнулся с забора навзничь. Последовал унижающий достоинство мужчины громовой хохот свидетелей.
Интересно: как он потом объяснился со своими возлюбленными?

Птичьи песни. 1994 год, деревушка Nyack в часе езды на автобусе от Нью-Йорка. Зеленый, даже вечнозеленый уголок, обиталище среднего класса Америки. Добротные двухэтажные домики, просторные участки, скупо со вкусом посаженные кусты или огромные старые клены и всевозможных очертаний елки. Стриженые зеленые лужайки ("green, green grass of home...").
Мы живем в комнате для приезжающих в FORe (Fellowship Of Reconcellation) - организации, занимающейся мирным разрешением конфликтов: между США и Россией, родителями и детьми, между черными и белыми, между сербами и боснийцами, между мужьями и женами. Некоммерческая эта организация существует на пожертвования частных лиц и по существующим законам не имеет права получать доход. Мы не платим им за квартиру - мы жертвуем им некую сумму ежемесячно на их благородную деятельность, а они нас совершенно бесплатно пускают пожить в комнатушке на втором этаже, пользоваться коммунальной кухней и общественной посудой и использовать кусок проходного коридорчика в качестве офиса для своих компьютерных нужд. Не говорю - кабинета, так как здесь кабинетом называют большой шкаф на кухне, набитый тарелками, стаканчиками и прочей всячиной.
Помещение FORa - большой барский дом постройки начала 20-го века с флигелем, комнатами для прислуги (ныне - для приезжающих коллег), фонтаном у парадного подъезда (в который однажды, как-то разглядев сквозь ветви деревьев воду, спикировала парочка диких уток). Дом был продан этой организации за символическую сумму без права перепродажи, и вот уже 70 лет они тут трудятся.
Позади здания - неизменная зеленая лужайка, окруженная деревьями. Сквозь ветки просвечивает речка Hudson, по-русски именуемая Гудзонов залив, шириной, по разным источникам, от 4 км до 6 миль. На том берегу иголочкой поблескивает в лучах заката электричка.
Воскресный теплый вечер раннего лета. Сидим на ступеньках. Слышится песнь какой-то птицы. Похоже на нашего дрозда. Я передразниваю певца, подсвистывая, стараюсь имитировать его песню. Не забочусь о тембре, лишь бы мелодия была похожа. Фиу-фиу! Фи-фи-фиу! Фи-фи-фи! Певец опять поет, я опять передразниваю. Кто кого? Он варьирует мелодию - я повторяю. Перепархивает с дерева на дерево, опять поет. Полчаса соревнования - и вдруг певец замолчал. Улетел? Сдался?
Нам кажется, что птичка поет от избытка счастья. Весна! Солнышко! Как хорошо! А ведь песня соловьиная - то же, что и львиный рык. Это - охрана захваченной или родовой исконной территории. А я, из чистого озорства, перепела владельца участка, и он, по птичьим законам, должен был удалиться. Потерял жилье? и подругу? Мне стало стыдно своей победы.
Ну что за народ мы, люди. Вечно мы вмешиваемся в чужие дела, воображая, что право имеем.

Гусь и гусеница. Время послевоенное, в гармском магазине из продовольствия - только соль, спички, мыло и водка. Сухие продукты - рис, сгущенку, макароны, конфеты, сахар - привозили в Гарм из Москвы, из АкадемСнаба, который находился далеко за пределами города, среди полей и жаворонков, в районе нынешней улицы Дмитрия Ульянова or like that. А что касается свежатинки, курятинки и тому подобного - можно было рассчитывать лишь на подножный корм, то бишь на свое хозяйство. Наши знакомцы, гармские старожилы, русские ссыльные, посоветовали нам завести гусей. Почему именно гусей? Потому что у них были гуси и были лишние гусиные яйца. Мы приобрели парочку белоснежных травоядных птиц и десяток яиц, плюс инструкцию - как и что.
И вот будущая мама сидит на яйцах в палатке, исполняющей роль склада всякого экспедиционного барахла - палаток, спальных мешков, каких-то досок и ящиков. Будущий папа стоит на страже у входа, иногда отлучаясь на полчасика, чтоб пощипать травку. Обед маме приносят прямо к гнезду. Войти в палатку не просто - страж грозен. Моя старшая дочка, трехлетняя Леночка умирает от любопытства - что там происходит? И вот, воспользовавшись моментом отлучки гуся, пробралась в палатку. Тихонько подошла. Захотела погладить - протянула руку... Ой! Крепкий клюв не сильно, но ощутимо и недвусмысленно прижал ей пальчик. Пришла домой, показывает пальчик: "Меня гусеница ущипнула..."
Но появился как-то у гусиного семейства и более страшный враг. Во двор прискакал на коне таджик, принес какое-то срочное сообщение своему земляку. Разгоряченный конь приплясывает у самой палатки, недовольный остановкой. Наш гусь не струсил, не испугался огромного этого чудища, зашипел и приготовился к атаке. В этот момент всадник развернулся и поскакал к воротам. Гусь, наклонив низко шею и расставив крылья, чтоб казаться больше и страшнее, бросился за ним и преследовал противника до самых ворот. Потом повернулся, поднял голову к небу, захлопал крыльями и, испустив победный клич - "Не бойся, дорогая, я прогнал его!", - вернулся на свой пост у входа в палатку.

Яйца курицу не учат? Ободренная удачным опытом гусиной фермы и получая большое удовольствие, находя так много общечеловеческого в поведении домашней птицы, я расширила свое хозяйство. И, будучи по профессии представителем экспериментальной науки, не удержалась и тут от экспериментов.
Куры, если они не штампованные леггорны, не машины для ежедневного откладывания яиц, а обыкновенные пеструшки самых разных мастей, очень разнятся по характеру. Лучше всего это видно по общению их с собственными детьми. Для одного из многочисленных моих экспериментов я выбрала курицу, поразившую меня своим сходством со строгой классной дамой-англичанкой из дореволюционной гимназии. Строгий, но элегантный черно-белый наряд, суховатая костлявая грудь старой девы, прямо вверх торчащая шея, взгляд свысока, прическа - из стоящих дыбом кудрявых перышек, в которой совершенно потонул вульгарный, впрочем маленький, гребень. Именно ей я и подсунула утиные яйца. Миновали положенные 28 дней, и вот на свет появились маленькие утята. Мама торжественно вывела их во двор погулять. Вернее сказать - они ее вывели. Не обращая внимания на ее непонятные для них разговоры, они прямиком направились к арыку, который в те времена заменял у нас водопровод. И... дружно прыгнули в воду. Растерянная мать пыталась что-то объяснить, да не тут-то было. Дети оказались не просто непослушными, а прямо удивительно для их возраста (1 день) самостоятельными. Они покрутились в арыке возле дома и направились дружной стайкой вверх по течению. Господи, что же делать? Но англичанки - не из тех, чтоб устраивать переполох. И не бросать же детей одних. Мама мужественно пошла вслед за ними. Арык был не глубок, ей по колено, но живот мокрый. Ничего не поделаешь, чего не стерпишь ради детей.
И вот все лето эта героическая курица, утиная мама, провела в утином раю. За оградой, следуя незаметным для глаза особенностям рельефа, арык широко разлился мелким таким морем. Из воды торчит трава, в воде плавают головастики и всякие насекомые личинки, вода теплая, пища белковая, - красота!
Прошли лето, осень, зима. Задуманный эксперимент вступает в решающую фазу. Весной я снова подкладываю Классной Даме яйца, но на сей раз - куриные. Ни за что не догадаетесь, что произошло! Пришел срок, в яйцах запищали дети. Вылупились, обсохли. Пора идти гулять - решила мама и прямиком направилась... к арыку! И шагнула в воду! И обычным своим куриным языком "ко-ко-ко!" позвала детей. Они забеспокоились: что делать? Голос природы запрещал им лезть в такое опасное место. Голос мамы настойчиво звал. Они растерянно топтались на бережку. Наконец, один герой решился и, взмахнув крылышками с пеньками вместо еще не выросших маховых перьев, приводнился в двадцати сантиметрах от берега, посреди арыка. Течение закрутило его. Тут уж экспериментатор усовестилась, спасла храбреца и отогнала все семейство подальше. Еще несколько раз мама пыталась увести детей в утиный рай, но они уже разобрались. Что-то клевали на бережку, но в воду не совались.
Насколько мне известно, полученные в эксперименте результаты уникальны. Ни великий Лоренц, ни другие бихейвористы не додумались до этого. Не было у них идеи о влиянии молодого поколения на старое. Они изучали закономерности, а не индивидуальности. А может, эта моя Классная Дама оказалась уникальной личностью, способной учиться в зрелом возрасте?

Любовь зла. Любовь зла, полюбишь и козла. Так говаривала когда-то моя мама без всяких поводов, просто выскакивало слышанное в детстве.
Но вспомнила я это присловье, глядя на свой птичий интернационал. Тогда были у меня уже и куры, и утки, и гуси, и даже индюшки. Куры были всякие: белые, красные, серенькие, пестренькие, каждая со своими повадками и каждая ужасно похожа была на какой-то определенный человеческий типаж. Одна курочка была черная, как ночь. Небольшого росточка, полненькая, спокойная и дружелюбная - бывают такие женщины лет сорока, толстушки, брюнеточки, хлопотуньи и домоседки. А среди утиного сообщества, тоже разнообразного по окраске, но менее разнообразного по повадкам, был один выдающийся селезень. Он был единственный черный среди уток. Черный, как ночь.
И случилось то, что должно было случиться. Он влюбился в черную курицу. Он не смотрел ни на одну из уток. Ни на снежно-белых, ни дикой камуфляжной масти. Он преследовал ее и только ее. Строгие моральные правила не позволяли Чернушке не только ответить взаимностью, но вообще даже смотреть в его сторону. Она спасалась от него на деревьях. Она с отчаянным криком, в панике взлетала на крышу сарая. Он метался внизу, звал ее. Напрасно. Только наступление осени и снижение тестостерона в крови успокоило беднягу.

Cережа. Нет, это ни о ком-то из многочисленных наших родственников с именем Сергей. Это - о дрозде, птенце, который как-то попал к нам, когда мы жили под Алма-Атой в Талгаре. Он был в том возрасте, когда дети уже пытаются летать. И напрасно, потому что летают плохо, а пищу добывать и вовсе не умеют. А кошки тут как тут. Дети мои сделали ему гнездышко, усадили туда и следили, чтобы не удрал. Кормежка - на моей совести. И вот рано поутру, на рассвете (летом - это часов пять) сорокалетняя женщина, "большой ученый" и зам. начальника, я встаю и иду на ловитву. Ночные бабочки, тощие и жирные, большие и не очень, к утру устают летать и, привлекаемые светом ламп на крылечках, устраиваются там на дневку. Тут-то я и возникаю. Утром прохладно, бабочки малоподвижны, и вскоре я наловчилась подкрадываться, накрывать ладошкой и - в банку. КПД был процентов 40, неплохо. По словам телевизионных передач, у львов КПД намного ниже - от 5 до 10%. Несу домой полную банку трепыхающихся там неудачниц. Переворачиваю ее донышком вверх и ставлю на стол. Сережа прилетает и начинается уморительный танец вокруг банки с попытками просунуть клюв под нее, если торчит оттуда какое-нибудь крыло или лапка. Что поделаешь, биомасса должна быть в движении, перетекать не только от родителей к детям, но и от жертвы к хищнику. А иначе - что? Правильно: жизнь остановится.
Зря нам кажется, что хищник - это только какой-нибудь кровожадный злобный клыкастый тигр, который при случае сожрет нас самих, но уж никак не миленькая пичужка, которая только букашек и ест. Даже в научной классификации крот - не хищник, он всего-навсего - муравьед. Интересно, будь человеки размером с букашек, считали бы они тогда птичек миленькими пичужками? Или отнесли бы их к семейству хищников? Несколько уроков летания в комнате, и вот уже Сережа смотрит в окно и норовит вылететь на улицу. Что ж, не сидеть же век в коробочке. Выпускаем. Летает, с дерева на землю. Но при виде банки мгновенно пикирует на плечо или на руку. И вот наступил день, когда он не вернулся домой ночевать. Да и днем что-то не видно. Но через пару недель увидели. Сидит на ветке, и на лапке - веревочка. Прилетел на зов банки и сел на плечо. Веревочка! Оборвал? Расклевал? (Чуть не сказала - перегрыз?). А я еще несколько лет после того, выходя по утрам из дому, автоматически оглядывала поверхности стен у фонарей, ища ночных бабочек.

Орлиный взгляд. Орлы постоянно кружили над горой Мандолюль и с расстояния метров 400 казались маленькими. Но иногда, сидя в любимой нашей пещере на склоне горы, мы вдруг видели его, проплывающего мимо "входа в пещеру" на расстоянии метра от земли, и поражались его размерам. Казалось, размах крыльев перекрывал всю нашу пещеру. Не может быть - это же метров пять! Но - так казалось, такое было впечатление. Орлы и гнездились поблизости, на ступеньке отвесного обрыва над штольней, в которой стояла наша аппаратура. Длинные белые полосы отходов производства орлят свидетельствовали, что ступенька эта служила местом для гнезд тысяч поколений орлов.
Известно от Сеттон-Томпсона и других натуралистов, что орел различает какие-то малюсенькие детали с каких-то чудовищных расстояний - вроде мышки с километровой высоты. Но вот странное несоответствие этой идее.
Не каждая зима в Гарме достаточно снежная для катания на лыжах. Да еще в марте, когда солнышко позволяет одновременно с катанием еще и загорать. Но такое бывает. И в такую зиму повадились мы с Виталием ходить кататься не с горки, конечно, это - не мое амплуа, а по ровному месту в нашей долине между рядов яблонь колхозного сада.
Однажды пошла я одна. Перехожу сначала через поле, где кататься неудобно - камни. Я - единственный темный предмет на широком ослепи-тельном поле между территорией экспедиции и моей целью - садом. И вижу, что со склона горы снялся орел и полетел в мою сторону. Что-то необычно низко он летит, и вдруг понимаю, что он летит прямо ко мне, все время снижаясь. Как-то немножко неуютно стало, хоть я понимаю, что и он понимает - для добычи я тяжеловата. Но все же, все же. Вот он уже прямо надо мной, не выше двух метров над моей головой, и я отчетливо различаю его взгляд, птичий взгляд, головой набок. Но вот он что-то понял, заложил крутой вираж и ушел обратно, к себе в гору. Что его так заинтересовало? Что он понял? Я-то поняла, что как мы с интересом разглядываем представителей дикого мира своим высокомерным изучающим человеческим взглядом, так и они любопытствуют, разглядывая столь странных нас.

Полоцкая ворона. Тему этого рассказа подсказал мне розыгрыш Кубка мира по футболу - Франция-98. Во время подлинного пиршества из шестидесяти четырех трансляций можно было не только любоваться Игрой, но и вести аналитическую работу. Например, я убедился, что даже лучшие вратари допускают ошибки иногда не случайно, а вполне, по моим понятиям, закономерно. В острые моменты вблизи ворот их задача - быть в состоянии сделать стремительный бросок без дополнительной подготовки в направлении, неизвестном до самого последнего мгновенья. Эта неизвестность заставляет киперов совершать чуть не все время перемещения вдоль линии ворот. А вот и удар. Уж слишком часто, когда он достигает цели, оказывается, что вратарь пропустил мяч между широко расставленными ногами. Не менее обидно бывает, если в сей фатальный момент вратарь и мяч двигались в противоположные стороны ворот ("вратарь попался на противоходе"). Никакая сила не могла при этом помочь "часовому" моментально разобраться с положением центра тяжести относительно точки опоры.
На мой взгляд, для этой болезни есть неплохое лекарство, а прописали его мне страшно много лет назад наставники в баскетбольном ленинградском "Спартаке": при следящем движении спортсмена полусогнутые ноги - взведенные пружины - должны быть все время как можно ближе друг к другу, чтобы две точки опоры сливались почти в одну, и тогда каждая из них при случае может стать толчковой.
Возвращаемся к обещанной вороне.
Поезд СПб-Варшава долго стоит у платформы в Полоцке, пограничном с Псковской областью городе государства Беларусь. К такого рода событиям всегда готовы две группы страждущих - собаки и вороны. Почему-то именно в Полоцке им выносят из вагонов много пищи, причем чаще всего - вареную картошку горками. Вид у представителей обеих групп охотников до бесплатной кормежки довольно сытый, но, возможно, продукты употребляются впрок и в условиях жесткой конкуренции как внутри вида, так и между видами. Вниманию читателя предлагается следующий эпизод.
Одна псина завладела сразу двумя кучками картошки, вываленными на расстоянии друг от друга всего метра три. Физически невозможно есть сразу из двух, да и еда не ахти. Тем не менее, около одной кучки идет процесс ленивого заглатывания, а от другой приходится поминутно, сохраняя честь мундира, отгонять надоедливую, но необыкновенную ворону. Хитрюга стоит к собаке не спиной - можно прозевать атаку, и не передом - можно потерпеть фиаско на взлете, а строго боком, с постоянным контролем скошенным глазом за действиями неприятеля, пока медленно подбираешься к добыче или уже клюешь ее. Самое главное для меня - это высокая техника исполнения приставного шага на полусогнутых ходулях уморительной раскорякой. Перед умницей при улепетываниях так ни разу и не возникло проблемы с противоходом.
Эй, вратарь! Учись у грамотных "братишек" и "сестренок"! Лично я получил от этой сцены, как в театре, истинное наслаждение, а заодно и подтверждение высокой квалифицированности моего тренера с улицы Марата.